"Мир, который уже спасен" 12

[fuchoin]

Сейчас, пока выходные, написание идет медленнее, но мы с  Мидо Баном все-таки выкладываем продолжение. И, как всегда, рады комментариям
Предыдущая часть

-Чего? - не поверил Герман, - что ты несешь?
-Посмотри сам...
-Зеркало!! - рявкнул он, как-то растерянно глядя на остальных.
На лице Женьки читался прямо таки настоящий ужас, Руслан посуровел еще больше, взгляд же Христофора оставалось непроницаемым.
- Так есть у кого-нибудь зеркало, блин?! - от полной абсурдности, нереальности всего происходящего Германа начал сковывать ужас. Может быть, он все еще спит? Все еще без сознания?
- Кажется, у меня было, - Христофор первым оправился и пошарил по карманам своей рубашки, - да вот... Обычно ношу с собой на всякий случай.
Он протянул Герману простое маленькое зеркальце в клеенчатом футлярчике. Тот, схватив его, бросил взгляд... и чуть не выронил стекло на землю.
Из отражения на него смотрели совершенно нечеловеческие глаза. Мало того, что зрачки их стали вертикальными, так еще и радужка, потеряв свой ярко-синий цвет, сделалась желтой с красноватым отливом.
Герман заморгал - видение не исчезло.
-Что... со мной? - он растерянно посмотрел на Христофора, - это... какая-то болезнь?
-Не знаю ни одной болезни с подобными проявлениями, - покачал головой тот.
-Тогда что это?! Ну?! Говори!!
- Боюсь, я затрудняюсь ответить вам сейчас... - Христофор говорил ровно, но в голосе чувствовалось напряжение, - Герман, скажите, вы в первый раз... замечаете такое?
- Естественно, в первый!!! Блин, да что за хрень?! Мне что, в больницу бежать?? – волны паники накатывали одна за другой.
- Вот этого я бы вам делать как раз не советовал, - покачал головой Христофор.
-Это почему?!
-Вы действительно ничего не знаете?
-А что я должен знать?! - впервые за много лет Герман почувствовал, что сейчас самым позорным образом разревется. Ему было страшно, а еще... он видел, с каким выражением смотрит на него Женька. Да и Руслан тоже.
- Гм... - Христофор задумчиво пожевал губами, - насколько я смог понять, Герман, ваш дедушка оставил некоторые записи?
- Ну? И что?!
- Вы ведь еще не прочитали их? Может быть, там найдутся ответы на некоторые вопросы? Я, конечно, не знаю, что в них, но…
Женька, тем временем, оказался рядом с Русланом, и смотрел на Германа со смесью ужаса и любопытства. И, если бы тот увидел сейчас глаза Руслана, то заметил бы в них… то ли жалость, то ли сочувствие.

Глава 10
-А к тебе тут какой-то хмырь приходил, - сообщила Катерина, едва мрачный Герман успел войти в сиреневую калитку на улице Равелинной.
-Что за хмырь? – отрешенно спросил тот, не глядя на девчонку.
-Не знаю, но я его послала – мне он не понравился, да и Барбос на него кидался, а он точно знает, кто плохой человек, а кто хороший. Хмырь говорил, что ты должен ему отдать какие-то бумаги.
-Вы совершенно правильно сделали, что не пустили этого человека, - ответил за Германа Христофор, - у нас в этом городе пока очень мало знакомых, так что, вряд ли это был друг.
- Ну, я так и поняла, - кивнула Катерина, - рожа у него была... змейская какая-то. И глаза так и зыркали.
Герман вздрогнул и, ничего не ответив и не останавливаясь больше, быстро пошел в их и с Христофором времянку. Врач обеспокоенно поспешил следом.
Оказавшись дома, Герман с силой захлопнул дверь и резко повернулся к Христофору.
- Всё! А теперь рассказывай, что это значит?!
- Простите? - Христофор недоуменно на него посмотрел, - я, кажется, не очень понимаю, о чем вы...
- Все ты понимаешь!! - рявкнул Герман, - ты что, за идиота меня держишь?! Я же вижу, что ты что-то понял о том, что со мной случилось! Быстро рассказал! И имей ввиду, мне теперь отступать некуда! Как мне с такими глазами жить теперь?!
Христофор вздохнул.
- Герман, осмелюсь заметить, что ваши глаза уже вернулись к их обычному виду и сейчас в полном порядке.
- Что? - запал Германа как-то разом иссяк, и он почти робко спросил, - врешь?
- Убедитесь сами... - Христофор протянул ему зеркальце.
Герман буквально выхватил его из длинных изящных пальцев хирурга и вперился взглядом в отражение.
Глаза были синие, привычные. С обычным зрачком.
Ничем особенным не выделяющиеся глаза.
- Что же это было тогда? - Герман обессилено упал на свою койку и поднял взгляд на Христофора, - глюки от жары, что ли? Голову напекло?
- Не думаю, - покачал головой тот, - ведь мы все четверо видели одно и то же.
-Тогда что же?!
-Герман, если можете, ответьте мне на один вопрос: в тех тетрадях, которыми вы так дорожите, написано об этом же? - осторожно спросил Христофор
-О чем - об этом же?
Врач не ответил, вопросительно глядя на собеседника.
Герман сначала ответил ему вызывающим взглядом, но под участливым спокойствием карих глаз быстро сник и пробормотал:
- Да я и не читал их еще толком... Так, отрывки.
-Но вы упоминали аннунаков...
-Ну... да. Но это ж древность какая! Три или четыре с половиной тысячи лет назад! При чем тут они?
Молодой человек чувствовал себя потерянным и беспомощным, точно ребенок, заблудившийся в супермаркете - сердце бешено колотилось, руки дрожали. А Христофор был сейчас единственным человеком, от которого он мог ждать помощи.
-Герман, я хочу, чтобы вы прочитали тетради вашего деда, а потом мы с вами поговорим, - терпеливо начал врач, - обещаю, что расскажу все, что знаю. Но я не хочу, чтобы вы решили, будто я навязываю свою точку зрения или, того хуже, что я специально подослан к вам. Сделайте свои выводы, разберитесь в том, что хотел сказать ваш дед. И, главное, ничего не бойтесь. То, что с вами произошло, - не болезнь и не мутация. Единственная проблема ваших глаз - это близорукость, но в этом нет ничего фатального.
-Не врешь? – с надеждой уточнил Герман.
-Не имею такой привычки, - улыбнулся Христофор и закончил, - в общем, договорились: вы читаете записи в тетрадях, а потом я добавлю к ним то, что знаю. Если, конечно, в моей голове есть такое, чего нет там.
Герман со вздохом кивнул.
На душе было пусто и холодно, точно в открытом космосе. Кто он? Что он? Человек ли? Или какое-то чудовище, пришелец, аннунак – объект дедовой паранойи? Хотя, вот это вряд ли – в тетрадке было написано, что те имели гигантский рост. Герман усмехнулся – вот уже, чего не скажешь о его метр семьдесят четыре. И, тем не менее, он хорошо помнил глаза Женьки, в которых читался нескрываемый ужас. Странно, что еще Христофор от него не отвернулся…
Кусочки мозаики, которую представляла собой его жизнь, стали потихоньку собираться, обозначая рисунок. Дети в школе, дразнившие его «змеенышем», бабка, упорно пытавшаяся втянуть внука в какие-то жуткие ритуалы, и статуи ящероподобных существ в черной комнате, кольцо – «Печать Царя-Дракона»… Неужели, он, и правда, как-то связан с этим всем? Дед ведь писал, что они, эти пришельцы, скрестились с людьми…
Герман опасливо посмотрел на свои руки с длинными и сильными пальцами скрипача, точно боясь увидеть на них зеленую чешую.
Монстр. Чудовище… Такому, как он, лучше держаться подальше от людей… Но тут искрой надежды мелькнуло воспоминание о дедовом письме. «И я пришел к выводу, что могу доверить тебе самое дорогое и самое ценное, что осталось у меня в этой жизни…», «Прежде, чем ты начнешь читать дальше, хочу тебя предупредить – сейчас ты делаешь выбор. Возможно, самый важный выбор в своей жизни…»
Выбор? Так, у него есть выбор? Дед не мог не знать, кто он, Герман, такой, но все-таки доверил тетради именно ему! Значит ли это, что у него еще есть надежда?.. Надежда – на что?..
С отвращением посмотрев на приготовленные Христофором бутерброды с сыром, Герман схватил стакан с чаем и, устроившись на кровати, раскрыл тетрадь.
И сразу натолкнулся на описание Женькиного медальона, которое еще утром планировал прочитать. Выходили весьма странные вещи. Основываясь больше на собственных предположениях и умозаключениях, нежели на фактах (которых было известно крайне мало), дед писал, что эта вещь была наделена силой выявлять среди людей носителей генома пришельцев. Таким образом, те, кто уже утратил многие сверхспособности своих предков, могли безошибочно находить своих. Только, вот незадача – медальон нужно было активировать. А как – этого деду так выяснить и не удалось. Он отметил, что, судя по всему, это знание, если и дошло до наших дней, то является достоянием настолько узкого круга лиц, что просочиться за его пределы попросту не могло.
Из этого следовали две поразительные вещи: во-первых, Женька является одним из того самого сверхсекретного узкого круга лиц, обладая не копией, как он утверждал, а подлинным медальоном, а, во-вторых, этот медальон сегодня был активирован. То есть, либо Женька, зная способ, намеренно привел в действие странную силу, поскольку сразу заподозрил в Германе наличие чуждых генов (с этим надо будет разобраться отдельно, отметил Герман), либо активатором явилось некое случайное стечение обстоятельств. Второй вариант казался Герману маловероятным, а вот над первым следовало подумать.
Достав сигареты, он подхватил тетради и пошел на скамейку под окно – курить в тесном помещении было бы последним свинством.
Дальше записи повествовали об истории человечества, в которой активное участие принимали пришельцы (дед упорно именовал их выходцами из более тонкого мира, темными силами, а не инопланетянами) и их потомки. Оказывается, еще в древности они занимались экспериментами по выведению гибридного вида, более приспособленного к жизни среди людей, но являющегося носителем как их генома, так и интересов. А интересы эти были более, чем широкие.
Первым в списке шло золото. Оно им зачем-то было очень нужно. И именно с их подачи обычный, пусть и благородный по химическим свойствам, металл стал на все последующие века мерилом материального благосостояния и власти.
И именно слово «власть» было подчеркнуто жирной линией.
Герман фыркнул и оторвался от чтения. Ну, хорошо, деньги он всегда любил - а кто их не любит? Но золото, власть... Стремился ли он к этому в душе?
- Откуда мне знать, если никогда попробовать не давали? - вынужден был признать он, и перевернул страницу.
Здесь речь шла о более близких к их эпохе временах - о средневековье, и было также жирно подчеркнуло слово "Инквизиция". А дальше красными чернилами приписано "Цель??".
Герман вздрогнул - ему, почему-то, вспомнилось недавнее видение. И лицо того белобрысого парня с насмешливо изогнутой черной бровью. Врага, предателя…. Друга?..
Нет, так и до психушки недалеко.
Из дальнейших записей следовало, что, скорее всего, инквизиция, как крестовые походы и джихады были частью общего грандиозного плана этих тварей. Им нужна была власть, и не просто власть над земными богатствами и людьми, им нужна была власть над душами. Они внедрялись в духовенство и намеренно дискредитировали веру, дабы настроить современников и потомков против религии.
Это был очень долгосрочный план, но они и не торопились никуда - срок жизни этих тварей намного превышал человеческий. Герман все с большим интересом читал новые и новые факты истории, переосмысленные его дедом, и поражался, насколько все укладывалось в общую картину, насколько же понятными становились неясные раньше вещи и как они укладывались в эту теорию.
Дед постоянно упирал на то, что существа эти – нечто гораздо худшее, чем просто злобные инопланетяне из фантастических боевиков. По его мнению, это и есть те самые силы тьмы, ведущие постоянную борьбу с силами света за души людей.
Но, при этом, это были не какие-то духи, они пользовались вполне материальными телами и скрещивались с людьми...
От всего этого у Германа голова пошла кругом, и он понял, что ему срочно нужно обсудить прочитанное с кем-то здравомыслящим.
- Эй, повелитель аппендиксов, ты там спишь? - крикнул он в дом.
- Уже нет, - последовал после небольшой паузы ровный ответ.
Герман только сейчас заметил, что уже настала ночь, и кто-то успел включить над ним фонарь. Было прохладно, а еще явственно различался противный комариный писк.
Заложив тетрадь сухой веточкой, Герман вернулся в домик. Христофор уже включил там свет – довольно тусклую лампочку над дверью – и полулежал на кровати, укрыв ноги своей махровой простыней. Встрепанный, но совершенно проснувшийся. Без обычного строгого костюма и отрешенно-доброжелательного выражения он казался совсем молодым и гораздо более близким и понятным.
Сейчас Герман не думал о том, что совершенно не доверяет этому человеку и так и не смог понять, что прячется его за вежливой улыбкой. Ему срочно нужно было с кем-то поговорить, иначе он рисковал сойти с ума. Герман всегда был одиночкой и с жизненными неурядицами справлялся сам, но то, что произошло сегодня, пошатнуло даже его железобетонные независимость и индивидуализм. Он поймал себя на детском желании найти того, кто утешит, скажет, что все хорошо, а то, что было сегодня, просто примерещилось из-за жары.
-Вы прочитали, Герман? – серьезно спросил Христофор.
-Только первую тетрадь. Но я, блин, с ума сойду, если ты мне все сейчас не объяснишь! – Герман швырнул записи на свою, застеленную зеленым покрывалом, кровать и шлепнулся рядом. Панцирная сетка ржаво заскрипела.
-Герман, я хочу предупредить, что сам знаю совсем немного и вряд ли смогу полностью удовлетворить ваше любопытство.
-Но хоть что-то ты знаешь!! Я хочу понять, что со мной! Почему у меня такие глаза? Что за глюк был у меня в этом садистском музее?!
- Глюк? - брови Христофора поползли вверх, - так вы тогда не просто потеряли сознание, вам что-то привиделось?
- Нууу... не знаю... вроде бы, да, - Герман понял, что сболтнул лишнего. Он совсем не был уверен, что хочет рассказывать о том, что увидел, но теперь отступать было поздно.
-Вы можете рассказать? Возможно, это важно, - серьезно спросил Христофор.
-Да фигня какая-то… - махнул рукой Герман, - наверное, под впечатлением был… Вроде средневековья увидел, и будто я приговариваю каких-то доходяг к смерти. Особенно одного запомнил – нагло так улыбался. У него еще сережка была в ухе – вроде золотого блина размером с большую монету на цепочке.
Второй раз за время их знакомства (первый был во время злополучного разговора об ориентации) Герман увидел, как Христофор не смог справиться с эмоциями. Правда, длилось это всего долю секунды – точно тень пробежала по его тонкому лицу.
Через мгновение Христофор уже взял себя в руки, но Германа этим было не обмануть.
- Так! - подался он вперед, - а теперь выкладывай! Что ты об этом знаешь?!

(Продолжение следует)