То, что у тебя паранойя, еще не значит, что ОНИ за тобой не следят
Что-то меня на писательство потянуло))) Даже несмотря на многочисленных канонистов, которые обязательно сообщают, что эльфы не ходили в туалет, потому что этого нет у Толкиена у Профессора не так, а канон важнее живых героев. А сейчас так вообще на радость канонистам написалось полное и окончательное AU.))) Причем, по святая святых - по Лэйтиан.
Вообще-то, я Берена очень не люблю, но в рассказе он неожиданно вырисовался не таким уж плохим, я бы даже сказал, совестливым (правда, задним числом). Ну и остальное... просто, так увиделось. Уж не знаю, откуда это взялось у меня в голове.
Кстати, по поводу написания слова "сильмарил". Я намеренно пишу его с одной Л, потому что, насколько мне не изменяет память, это слово-исключение, где множественное число образуется не окончанием -Р или -И, а удвоением последней согласной. То есть, один - сильмарил, два - сильмарилла.
И, соответственно, вот тут оно лежит на фикбуке: ficbook.net/readfic/2175819
Сделать выбор
-Итак, вы здесь...
Казалось, Моринготто совершенно не был удивлен и, более того, ждал этого визита давно.
-Мы здесь, Враг, и я требую, чтобы ты отдал сильмарил!
Добраться до тронного зала Ангамандо оказалось даже труднее, чем они предполагали. И, если Анфауглит удалось преодолеть, благодаря чарам дочери майя, то попасть в Твердыню было гораздо труднее. Лютиэнь придала им обоим облик орков, и поначалу, казалось, это сработало, вот только варги с их звериным нюхом и интуицией учуяли подвох и едва не выдали непрошеных гостей. Одно чудовище Берен убил кинжалом нолдорской работы, который всегда носил с собой, остальных, вместе с их хозяевами орками смогла усыпить песней Лютиэнь.
читать дальшеПотом они долго блуждали по освещенным лишь коптящими факелами коридорам, наполненным такой сгущенной болью, что под ее тяжестью хотелось склонить голову и ссутулить плечи. Миновали даже ярус, где держали пленников, — тут не было варгов, поэтому орки-охранники, поддавшись майярским, принимали вторженцев за своих. Они заблудились, то спрашивать направление означало выдать себя, поэтому приходилось искать дорогу самим. Внутри Твердыня оказалась еще больше, чем казалось снаружи. По сути, это был целый город с коридорами-улицами, со своими жителями и с центром в виде обиталища Врага, куда Берен и Лютиэнь как раз стремились.
Изрядно поплутав по Крепости, они все-таки нашли верную дорогу — чары, наведенные Лютиэнь, действовали исправно, а варги им больше не попадались. Впрочем, несколько раз их пытались задержать начальники караулов в коридорах, но Берен, как заправский орк, рявкал, что у них «важный доклад лично повелителю». Видимо, действовал напор и уверенность, поэтому их пропускали без возражений.
Тронный зал Моргота выглядел совсем не так, как представляли себе спутники. Они ожидали увидеть нечто монументальное, холодное и совершенно черное, а оказались в действительно просторном, но отнюдь не черном помещении. Скорее, его можно было назвать большим рабочим кабинетом, нежели залом. А вот холодным оно действительно было. Но не тем холодом, от которого мерзнет на губах дыхание — от камина с затейливой чугунной решеткой шло жаркое тепло, холод был в серых каменных плитках пола, в красивой, но безликой мебели и в чем-то еще, чему невозможно было дать определения. Было здесь нечто, из-за чего хотелось бежать из зала и постараться забыть его навсегда, чтобы никогда больше сюда не возвращаться. Освещен зал (или кабинет?) был многочисленными черными свечами, испускающими резкий запах каких-то смол, от которых у Берена разболелась голова, и пламенем камина. Блики огня играли в хрустальных гранях бокалов, которые стояли на небольшом сервированном фруктами и сладостями столике.
Лютиэнь сдвинула брови и была неестественно бледна — ей, полумайе, находиться тут было особенно тяжело. Берен украдкой сжал ее тонкие пальцы в своей мозолистой ладони бывалого мечника. Девушка ответила на пожатие и вымученно улыбнулась, бросив теплый взгляд на человека.
Моргот сидел в массивном кресле с резными подлокотниками из красного дерева, но разглядеть его лицо никак не удавалось, точно оно постоянно ускользало от взора. В полумраке виднелся только темный силуэт в плаще с глубоким капюшоном. А вот Гортхаур, что стоял возле камина и лениво шевелил кочергой поленья, прятаться и не думал. Он был высок, но не выше аманских эльфов, и красив какой-то до неприятного чрезмерной красотой. Слишком бледная кожа, контрастирующая с иссиня-черными гладкими волосами, излишне резкие черты лица, слишком алые губы, кривящиеся в глумливую ухмылку. А самым неприятным был взгляд — презрительный и какой-то оценивающий, точно, глядя на собеседника, он прикидывал в уме, как сподручнее можно того пытать. Темный майя был одет в черное с темно-синей отделкой, на мизинце левой руки тускло мерцало большое кольцо с морионом.
Пришедшие не сразу заметили, что в помещении присутствовал некто третий. Он стоял на коленях возле кресла Моргота, низко опустив голову. От его шеи тянулась цепь, конец которой, судя по всему, крепился к креслу. Коленопреклоненный был практически гол, только бедра оборачивала какая-то разлохмаченная тряпка. Пленник был очень худ и весь покрыт шрамами, синяками, ссадинами и прочими следами не слишком вежливого обращения разной степени давности. Кто это — человек или эльф, понять было трудно, хотя, если судить по тонкой кости и высокому росту, все-таки скорее эльф. Но лица было не разглядеть — его скрывали некогда неровно обрезанные, а сейчас отросшие светлые с рыжиной волосы, тусклые и спутанные.
Берен и Лютиэнь посмотрели на него с бессильным состраданием — они пришли за другим и ничем помочь бедняге не могли. Равно, как и тем несчастным узникам, мимо клеток с которыми они недавно проходили в подземельях...
Смех Врага был гулким, словно из бочки, и очень неприятным.
-Я не ослышался? Он требует сильмарил? - он повернулся к своему майе. Гортхаур на миг отвлекся от ворошения углей в камине и посмотрел на повелителя:
-Именно так, - с нехорошей ухмылкой подтвердил он, - этот обнаглевший смертный настолько глуп, что не побоялся заявиться с подобными просьбами. Хотя с ним полумайя... а вот от нее, признаться, подобного идиотизма не ожидал.
Лютиэнь сверкнула глазами, но промолчала.
-Может быть, вам сразу и Ангамандо сдать, так сказать, в придачу? - продолжал веселиться Моргот и снисходительно, точно разговаривал с умалишенным, поинтересовался, - кто ты, наивное создание? И что делает тут та, чей свет сильнее эльфийского?
-Я Берен, сын Барахира! - гордо вскинул голову человек, - а это — Лютиэнь, большего тебе знать о нас не нужно.
Моргот подался вперед на своем кресле:
-И с чего ты решил, Берен, сын Барахира, что я вот так возьму и отдам тебе сильмарил?
-Не отдашь, так я возьму его силой!
Теперь хохотали темные вала и майя вместе. Смех оборвался резко, точно по команде.
-Людям сильмариллы не нужны, значит, тебя послал кто-то из щенков Фэанаро? Решили загрести жар чужими руками.
Лютиэнь почувствовала подвох сразу. Ну как, как же плохо, что люди совершенно не способны к осанвэ! И как же нехорошо, что она не додумалась предупредить Берена раньше, чтобы ни в коем случае не говорил о том, по чьему поручению они тут находятся. Но было поздно — излишне прямолинейный, человек ответил:
-Ошибаешься, Темный Враг. Феаноринги тут ни при чем — сильмариллы нужны не только им, знаешь ли.
Гортхаур резко повернулся к нему, в черных, как омуты, глазах сверкнул интерес, а в голосе Моргота послышался неподдельный интерес:
-Ого! А вот это уже любопытно... Да вы садитесь, угощайтесь, - рука в черной перчатке сделала приглашающий жест, указав на сервированный у камина столик, - фрукты отборнейшие, вино десятилетней выдержки, а если человек предпочитает что-то покрепче, то есть и это.
-Мы ничего не будем есть в твоей крепости, Моргот! - возмутился Берен. Темный вала покривился — это прозвище он ненавидел так же, как и того, кто ему его дал.
-Как досадно, - процедил Враг, - а ведь стоит мне лишь приказать, и это будет последним предложением еды, которое вы получили здесь. А узников кормят немного иначе. Или, идя сюда, вы оба надеялись вернуться обратно целыми и невредимыми? Наивно, весьма наивно, и я...
-И, тем не менее, мы вернемся, - негромкий голос Лютиэнь заставил темного валу замолчать на полуслове.
-Даже майяр иногда ошибаются, - процедил сквозь зубы Гортхаур.
-Не в этот раз, - уверенно сказала девушка.
В отличие от человека она держалась спокойно, хоть и чувствовалось, что находиться здесь ей не просто неприятно, а очень тяжело.
Моргот и его приспешник некоторое время молчали — каким-то образом слова Лютиэнь заставили их ощутить тревогу. Внезапно темный вала отмер, и гулкий его голос зазвучал весело и зло:
-А знаете, дорогие гости, может статься, что я и дам вам один из сильмариллов.
Гортхаур уронил кочергу и вытаращился на своего повелителя. Это было так потешно, что Берен не сдержал смешка.
-Но, Мелькор... - начал было он.
-Подожди, Артано, не гони коней, - остановил майя тот, - человечешку послали не феанариони, а кто-то другой. И я даже догадываюсь, кто именно, но не в этом суть. Ты только подумай, любезный Артано, что будет, когда щенки узнают, что камнем завладел другой эльф, даже не нолдо. Они же его в порошок сотрут вместе с его народом — нам и пальцем не придется шевелить, они сами друг друга перебьют.
По мере того, как Моргот говорил, губы темного майя растягивались в нехорошей улыбке.
-Не суди всех по себе, Враг! - подал голос Берен, - не все такие алчные, хитрые и жестокие, как ты. Не все могут пройти по трупам для достижения своих целей!
-И это говорит тот, кто ради своей прихоти фактически шантажом повел на смерть добрейшего из эльфийских королей? - сузил глаза Гортхаур.
Берен как-то судорожно вдохнул и опустил голову.
-Я не мог знать, что все выйдет именно так...
-Как у вас, людей, все просто, - неожиданно желчно воскликнул темный майя, - не знал, не хотел, не подумал! И после этого вы еще обвиняете нас во всех грехах!
-А кто открыл людям и эльдар эти грехи? - глаза Лютиэнь сияли, как две звезды в летнюю ночь, - кто вселил в детей Эру гордыню, мать всех остальных пороков? Не ты ли, Моринготто, нашептывал эльдар в Амане то, что им самим и в голову не могло прийти? Не ты ли обездолил этот мир, лишив его зримых средоточий любви Эру? Не ты ли выкрал то последнее, что от них осталось?! Так что не тебе и не твоему прихвостню обвинять нас теперь, Отец Лжи!
-Люди, по крайней мере, способны раскаиваться, - подхватил Берен, воодушевленно, - и эльфы тоже. А вот тебе, Моргот, это чувство неведомо.
-Способны раскаиваться, говоришь? - как-то нехорошо переспросил темный вала.
-Да. Мне всей жизни не хватит, чтобы искупить гибель короля Фелагунда, но я уверен, что он там, в Чертогах, простил меня, потому что в его сердце никогда не было твоей отравы, Враг!
Лютиэнь посмотрела на спутника с уважением и даже гордостью.
-Складно говоришь, - из-под глухого капюшона послышался смешок, - допустим, я тебе поверил. Что ж, посмотри на то самое средоточие любви Эру, о котором говорила... кстати, кто она тебе? Подруга? Помощница? Невеста? Или очередная жертва, как и упомянутый эльфийский король?
С этими словами Моргот снял капюшон.
Сказать по правде, Берен ожидал увидеть драгоценные камни исключительной красоты. Скорее всего, светящиеся. Но все оказалось иначе.
Кабинет (или зал?) залил ровный золотистый свет. Он не слепил, не обжигал, а обволакивал пушистым теплом. Глядя на него хотелось одновременно смеяться и плакать от тихой радости и любви, заключенных в этом свете. Любви, которую хотелось принимать и дарить. На миг человек представил, какой неземной благодати лишились эльфы Амана с гибелью Древ, и ненависть к Врагу Мира наполнила его, пробившись даже через милость и всепрощение, что несли в себе сильмариллы. Он понял, что сделает все, чтобы эти камни, или что это было на самом деле, больше не томились в плену у воплощенной Тьмы.
Лютиэнь испытывала похожие чувства, только не было в ее душе ненависти и гнева, а лишь боль утраты и желание вернуть миру свет и любовь.
-Хочу предложить сделку, - Моргот снова накинул капюшон, скрыв под ним корону с сильмариллами.
-Я не заключаю сделок с Врагом! - процедил Берен, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони.
-И тем не менее, это единственный способ получить сильмарил и остаться в живых. Даже сил твоей полумайи не хватит, чтобы силой взять у меня камни.
-Я не верю тебе, Враг, - отрезал Берен, - любая сделка с тобой — это как крапленые кости: всегда выпадает одно и то же.
-О, да ты проявляешь познания в самых неожиданных областях жизни, - расхохотался Гортхаур и добавил, - но я бы на твоем месте все-таки выслушал условия сделки. Думаю, ты будешь немало удивлен.
-А условия весьма просты, - Моргот не стал дожидаться согласия, – и даже весьма гуманны. Тебе предстоит выбраться между камнем и... свободой вот этого эльфа.
С этими словами он резко ухватил за волосы коленопреклоненного узника, что так ни разу и не шелохнулся за все время, и заставил того вскинуть голову.
-Узнаешь? - ядовито осведомился темный майя, подбирая кочергу и снова принимаясь ворошить угли.
Берен почувствовал, что из легких куда-то делся весь воздух, а в висках застучали молоты. Нет, этого просто не могло быть! Он ведь сам видел его смерть. Держал на руках безжизненное тело и просил прощения у того, кто его уже не слышал. Это его кровью была пропитала тогда одежда человека. И тем не менее, перед ним был Финрод. Сильно похудевший, измученный, покрытый шрамами и рубцами, но это действительно был король Фелагунд — ярко-бирюзовые глаза невозможно было забыть или спутать. Этот мягкий взгляд, к которому теперь примешивалась усталость, преследовал его во снах все то время, что прошло со времен плена на Тол-ин-Гаурхот. Эльф, без сомнения, узнал Берена, и его потрескавшиеся губы тронула ободряющая улыбка.
-По твоему слову я отпущу бывшего короля на свободу, клянусь, - между тем продолжал Моргот, - либо ты получишь сильмарил, но Инголдо навсегда останется моим рабом.
Нет! Нет, нет, нет! Это просто морок. Точно, это морок. А на самом деле король Нарготронда погиб от клыков волколака, спасая друга-человека, там, в каменном мешке Волчьего острова. Лютиэнь угадала мысли Берена и сказала тихо и как-то отстраненно:
-Это не морок.
-Удивляешься, как он выжил? - усмехнулся Моргот, - представь себе, у нас очень неплохие целители, а старший из арафинвиони был нужен нам не в виде фарша.
-Ох и намучились мы с ним, доложу я тебе, - светским тоном вмешался Гортхаур, - уж и так его уговаривали свои Песни Силы нам на службу поставить, и этак, а все ни в какую. Наши палачи уже сверхурочные требуют и самогон за вредность работы. Но мы надежды не теряем, а пока, чтобы он даром свой хлеб не ел, к работе его приставили — хоть какая-то польза.
-Ну, выбор за тобой, человек, - напомнил Моргот.
-Не верь ему! - от голоса, который он уже начал забывать, Берен вздрогнул, - ни в коем случае не заключай никаких сделок! Меня не спасешь, а себя потеряешь!
-Государь! - Берен хотел было кинуться к Финроду, но налетел на невидимую преграду. Лютиэнь же стояла, устремив невидящий взгляд в пространство. Если бы Берен сейчас оглянулся, то понял, что та говорит с кем-то по осанвэ. Но все его мысли были заняты сложившейся ситуацией. Сильмарил против свободы государя Финрода. Любимая девушка против искупления греха. То, о чем он думал столько бессонных ночей, то, что тяготило его все прошедшее время, можно было переиграть и исправить. Прямо сейчас. Но это значило потерять Лютиэнь, отказаться от любви, от надежды быть рядом с ней всю отведенную ему жизнь. Это был слишком тяжелый выбор. Но и король, и Лютиэнь сказали, что нельзя заключать сделки, значит, должен быть какой-нибудь другой выход! Но какой? Кинуться с мечом на темных? Смешно. Прибегнуть к силам возлюбленной? Но, если бы она могла что-то сделать, то давно бы уже сделала. Берен посмотрел на пленника, и его сердце сжалось от жалости. Что же ему довелось тут пережить... Никак этот тощий, избитый и измученный эльф с тусклыми спутанными волосами не вязался с образом прекрасного и величественного короля Нарготронда, каким он его помнил. А от мысли, что это все случилось из-за него, Берену стало нехорошо.
-Вот он, хваленый дар людей — возможность выбора, - хохотнул Темный Враг, - сам решай, кого тебе предать: свет Древ или того, что ради тебя жизнью и свободой рискнул и кого сам ты уже однажды предал.
-Я не предавал! Я думал, государь Фелагунд погиб!
-Не предавал, говоришь? - ехидно переспросил Враг, - может, еще скажешь, что никогда ему не завидовал? Ну как же, бессмертный вечно юный эльф, красивый, счастливый, да еще и король. Вы, люди, все завидуете эльфам, с самой той ночи, как оный государь Фелагунд вышел к вам впервые в лесу. Только кто-то из вас умнее и не показывает этой зависти, но глупцов, которые радуются неудачам старшего народа, больше. Или, думаешь, почему под моей рукой там много людей? К слову, можешь спросить своего королька, кто из палачей самый жестокий: орки или люди. Поэтому советую тебе сделать правильный выбор.
-Берен, это ловушка, не слушай его! Он все равно не отдаст тебе... - договорить Финрод не смог, потому что Моргот с силой дернул цепь так, что ошейник передавил эльфу горло.
-Подумай, - между тем подхватил речь темного валы Гортхаур, - чего стоит жизнь одного эльфа? Кстати, не такого уж безупречного, как тебе казалось, иначе бы он не проиграл мне поединок в Песнях Силы. Тут ведь, знаешь ли, любое пятнышко на совести превращается в ужасный диссонанс. Аж уши режет, - темный майя скривился.
-И это говорит прислужник того, кто внес этот диссонанс в Песню Айнур, - поднял бровь Финрод, восстановив перехваченное ошейником дыхание.
-Уволь меня от нравоучений, Инголдо, - отмахнулся Жестокий.
-Я проиграл только потому, что твоя Песня Силы была неразбавленной Тьмой, каковой ты и являешься, а моя — Песнью живого творения Эру со своими достоинствами и недостатками, - с легкой улыбкой сказал эльф, - но именно эти полутона и делают нас живыми. А ты мертв, бывший майя, мертв, какое бы тело себе не сотворил.
Гортхаур шагнул к пленнику и молча ударил его по лицу тыльной стороной ладони. Кольцо с морионом оставило на щеке длинную ссадину.
-Довольно! - еще никогда Берен не слышал у Лютиэнь таких повелительных нот в голосе, казалось, она даже стала выше ростом, - вы говорили о Песнях Силы? Так послушайте мою!
И прежде, чем Моргот и его прислужник успели опомниться, Лютиэнь запела.
Поначалу был слышен только высокий завораживающий голос, но потом... казалось, что по мрачному залу пробежали серебристые искорки, осыпаясь мерцающим дождем на всех присутствующих. От них становилось хорошо и тепло, будто на коленях у матери. И чувство защищенности было такое же, как в детстве, когда рядом родители, которые закроют от невзгод и защитят от всего зла мира. Берену даже показалось, что он даже слышит забытый с детства аромат свежих булочек, парного молока и вереска — запах детства и дома.
А вот Морготу с Гортхауром песня явно пришлась не по душе. Обоих начала бить судорога, точно в приступе падучей, и это было страшно. Создавалось ощущение, что из их тел пытается вырваться наружу что-то мощное и очень агрессивное, но не может.
Голос стал сильнее — усилились и корчи темных, и тут в песню вплелась еще одна нота. На октаву ниже. Темы сплелись, и к серебру добавилось золото. И вот уже точно Тельперион и Лаурэлин, на миг очнувшись от вечного сна, протянули свои ветви, разгоняя мрак Твердыни. Из подземелий с визгом и воплями разбегались орки, на хочу бросая оружие и доспехи. В темницах подняли голову заключенные, вспоминая, как это — улыбаться, и обретая утраченную эстэль. А два голоса — мужской и женский — росли и ширились, казалось, ничто темное не способно устоять перед ними. И действительно, и темный вала, и его подручный перестали корчиться и затихли.
Песня задрожала на высокой ноте и затихла.
-Быстрее! - голос возлюбленной вернул Берена к действительности, - они скоро придут в себя, нужно успеть все сделать!
Человек тряхнул головой, прогоняя блаженной чувство, которое подарила ему Песня Силы. Со всех ног он кинулся к распростертому на плитах пола черному вале и более не коленопреклоненному, а стоящему во весь свой немалый рост Финроду. Тот уже успел откинуть черный капюшон Моргота, и свет сильмариллов наполнил помещение.
-Корона зачарована, снять ее может только Моринготто, - пояснил он, - попробуйте вынуть камень прямо на нем.
Берен кивнул и выхватил из ножен кинжал — лезвие немедленно замерцало синеватыми переливами, предупреждая о близости Тьмы. Возиться пришлось долго — сильмарил был укреплен прочно, а зачарованная сталь короны с трудом поддавалась даже нолдорскому клинку. Наконец первый камень скользнул в руку человека, оказавшись на ощупь таким горячим, что тот едва не выпустил реликвию. А когда принялся за второй Моргот шевельнулся. Берена прошиб холодный пот. Он замер с занесенным клинком, не смея шелохнуться.
-Скорее, - прошептала Лютиэнь, - они вот-вот придут в себя.
-Я понял.
Оторвав от рубашки рукав, Берен завернул в него сильмарил и зажал в кулаке, после чего шагнул к напряженно наблюдавшему за происходящим Финроду.
-Государь, где открывается твоя цепь?
Но тот лишь печально улыбнулся:
-Нигде. Она зачарована, как и корона, и ни ты, ни Лютиэнь, ни даже сам Фэанаро не смогли бы ее перерубить. Для этого нужны силы валар, но тот, который здесь, ни за что этого не сделает.
-Но должен быть какой-то способ! - воскликнул Берен и снова похолодел, потому что теперь уже шевельнулся Гортхаур.
-Они сейчас очнутся, и тогда весь ваш поход окажется напрасным, - стал торопить Финрод, - берите камень и уходите.
-Государь, я не могу снова бросить тебя! - с глазах человека было неподдельное отчаяние.
-У тебя нет выбора. Обещай мне только две вещи.
-Я слушаю, государь.
-Во-первых, сделай все возможное, чтобы камень не привел к войне между эльдар, - голос бывшего короля обрел повелительные нотки.
-Все, что от меня будет зависеть, я исполню, - Берен склонил голову, - а каков второй приказ?
-О нет, это не приказ. Это просьба. Я бы хотел, чтобы ты никому не рассказывал о том, что видел меня тут — только и всего.
Берен спал с лица.
-Но... государь, я должен! Тогда твой брат, нынешний король Нарготронда, соберет войско, чтобы освободить тебя!
-Вот этого-то я и не хочу. У эльдар и атани сейчас недостаточно сил для штурма Твердыни Врага, этот поход будет обречен на провал, а я не хочу, чтобы кто-то погиб из-за меня. Обещай, что никому не скажешь, прошу тебя! Пусть для всех я так останусь погибшим в Тол-ин-Гаурхот.
Берен молчал, глядя себе под ноги, а потом тяжело уронил, не поднимая глаз:
-Я обещаю...
Финрод облегченно вздохнул.
-Спасибо, дорогой друг. А теперь идите, пока не поздно.
-Да, нужно идти, - Лютиэнь легко коснулась руки своего спутника, - у нас осталось очень мало времени. Спасибо, Инголдо, за помощь в Песне. И хоть по обещанию Берена никто не узнает о твоей судьбе, мужество короля Нарготронда я сохраню в своей памяти. А еще ее сохранит сильмарил, ведь он впитывает в себя весь Свет мира.
Вдруг Берен сорвался с места, бросился к прикованному эльфу и упал перед ним на колени.
-Государь! - по обросшим щетиной щекам покатились слезы, - государь, простишь ли ты меня? Простишь ли за то, что поставил свои желания выше твоей жизни?!
Тонкая рука со следом от пут на запястье легла на плечо человека.
-Я никогда и не держал на тебя обиды, - чуть улыбнулся Финрод, - но, если ты сам чувствуешь вину, моли Эру, и Он простит тебя.
-Благодарю, государь... - прошептал Берен, поднимаясь с колен, - я никогда не забуду тебя. И, клянусь, легенды о тебе, твоей доброте и твоем мужестве переживут не только меня, но и этот мир!
-Ну, это лишнее, - Финрод улыбнулся почти весело, - все, идите. И да хранит вас Эру. А вы храните то, что получили. Прощайте.
Как и обещал, Берен рассказал всем, что государь Фелагунд погиб на Тол-ин-Гаурхот, сражаясь с волколаком. Эту историю подхватили менестрели, сложив по ее мотивам множество песен, самой известной из которых стала «Лэ о Лейтиан», дошедшая до наших дней. И только один из сильмариллов, теперь вечно проливающий свет с ночного неба, хранит память о том, как все было на самом деле. Но о том, что стало с Финдарато Инголдо, бывшим королем Нарготронда и пленником в Твердыне Мрака, не знает даже он...
Вообще-то, я Берена очень не люблю, но в рассказе он неожиданно вырисовался не таким уж плохим, я бы даже сказал, совестливым (правда, задним числом). Ну и остальное... просто, так увиделось. Уж не знаю, откуда это взялось у меня в голове.
Кстати, по поводу написания слова "сильмарил". Я намеренно пишу его с одной Л, потому что, насколько мне не изменяет память, это слово-исключение, где множественное число образуется не окончанием -Р или -И, а удвоением последней согласной. То есть, один - сильмарил, два - сильмарилла.
И, соответственно, вот тут оно лежит на фикбуке: ficbook.net/readfic/2175819
Сделать выбор
-Итак, вы здесь...
Казалось, Моринготто совершенно не был удивлен и, более того, ждал этого визита давно.
-Мы здесь, Враг, и я требую, чтобы ты отдал сильмарил!
Добраться до тронного зала Ангамандо оказалось даже труднее, чем они предполагали. И, если Анфауглит удалось преодолеть, благодаря чарам дочери майя, то попасть в Твердыню было гораздо труднее. Лютиэнь придала им обоим облик орков, и поначалу, казалось, это сработало, вот только варги с их звериным нюхом и интуицией учуяли подвох и едва не выдали непрошеных гостей. Одно чудовище Берен убил кинжалом нолдорской работы, который всегда носил с собой, остальных, вместе с их хозяевами орками смогла усыпить песней Лютиэнь.
читать дальшеПотом они долго блуждали по освещенным лишь коптящими факелами коридорам, наполненным такой сгущенной болью, что под ее тяжестью хотелось склонить голову и ссутулить плечи. Миновали даже ярус, где держали пленников, — тут не было варгов, поэтому орки-охранники, поддавшись майярским, принимали вторженцев за своих. Они заблудились, то спрашивать направление означало выдать себя, поэтому приходилось искать дорогу самим. Внутри Твердыня оказалась еще больше, чем казалось снаружи. По сути, это был целый город с коридорами-улицами, со своими жителями и с центром в виде обиталища Врага, куда Берен и Лютиэнь как раз стремились.
Изрядно поплутав по Крепости, они все-таки нашли верную дорогу — чары, наведенные Лютиэнь, действовали исправно, а варги им больше не попадались. Впрочем, несколько раз их пытались задержать начальники караулов в коридорах, но Берен, как заправский орк, рявкал, что у них «важный доклад лично повелителю». Видимо, действовал напор и уверенность, поэтому их пропускали без возражений.
Тронный зал Моргота выглядел совсем не так, как представляли себе спутники. Они ожидали увидеть нечто монументальное, холодное и совершенно черное, а оказались в действительно просторном, но отнюдь не черном помещении. Скорее, его можно было назвать большим рабочим кабинетом, нежели залом. А вот холодным оно действительно было. Но не тем холодом, от которого мерзнет на губах дыхание — от камина с затейливой чугунной решеткой шло жаркое тепло, холод был в серых каменных плитках пола, в красивой, но безликой мебели и в чем-то еще, чему невозможно было дать определения. Было здесь нечто, из-за чего хотелось бежать из зала и постараться забыть его навсегда, чтобы никогда больше сюда не возвращаться. Освещен зал (или кабинет?) был многочисленными черными свечами, испускающими резкий запах каких-то смол, от которых у Берена разболелась голова, и пламенем камина. Блики огня играли в хрустальных гранях бокалов, которые стояли на небольшом сервированном фруктами и сладостями столике.
Лютиэнь сдвинула брови и была неестественно бледна — ей, полумайе, находиться тут было особенно тяжело. Берен украдкой сжал ее тонкие пальцы в своей мозолистой ладони бывалого мечника. Девушка ответила на пожатие и вымученно улыбнулась, бросив теплый взгляд на человека.
Моргот сидел в массивном кресле с резными подлокотниками из красного дерева, но разглядеть его лицо никак не удавалось, точно оно постоянно ускользало от взора. В полумраке виднелся только темный силуэт в плаще с глубоким капюшоном. А вот Гортхаур, что стоял возле камина и лениво шевелил кочергой поленья, прятаться и не думал. Он был высок, но не выше аманских эльфов, и красив какой-то до неприятного чрезмерной красотой. Слишком бледная кожа, контрастирующая с иссиня-черными гладкими волосами, излишне резкие черты лица, слишком алые губы, кривящиеся в глумливую ухмылку. А самым неприятным был взгляд — презрительный и какой-то оценивающий, точно, глядя на собеседника, он прикидывал в уме, как сподручнее можно того пытать. Темный майя был одет в черное с темно-синей отделкой, на мизинце левой руки тускло мерцало большое кольцо с морионом.
Пришедшие не сразу заметили, что в помещении присутствовал некто третий. Он стоял на коленях возле кресла Моргота, низко опустив голову. От его шеи тянулась цепь, конец которой, судя по всему, крепился к креслу. Коленопреклоненный был практически гол, только бедра оборачивала какая-то разлохмаченная тряпка. Пленник был очень худ и весь покрыт шрамами, синяками, ссадинами и прочими следами не слишком вежливого обращения разной степени давности. Кто это — человек или эльф, понять было трудно, хотя, если судить по тонкой кости и высокому росту, все-таки скорее эльф. Но лица было не разглядеть — его скрывали некогда неровно обрезанные, а сейчас отросшие светлые с рыжиной волосы, тусклые и спутанные.
Берен и Лютиэнь посмотрели на него с бессильным состраданием — они пришли за другим и ничем помочь бедняге не могли. Равно, как и тем несчастным узникам, мимо клеток с которыми они недавно проходили в подземельях...
Смех Врага был гулким, словно из бочки, и очень неприятным.
-Я не ослышался? Он требует сильмарил? - он повернулся к своему майе. Гортхаур на миг отвлекся от ворошения углей в камине и посмотрел на повелителя:
-Именно так, - с нехорошей ухмылкой подтвердил он, - этот обнаглевший смертный настолько глуп, что не побоялся заявиться с подобными просьбами. Хотя с ним полумайя... а вот от нее, признаться, подобного идиотизма не ожидал.
Лютиэнь сверкнула глазами, но промолчала.
-Может быть, вам сразу и Ангамандо сдать, так сказать, в придачу? - продолжал веселиться Моргот и снисходительно, точно разговаривал с умалишенным, поинтересовался, - кто ты, наивное создание? И что делает тут та, чей свет сильнее эльфийского?
-Я Берен, сын Барахира! - гордо вскинул голову человек, - а это — Лютиэнь, большего тебе знать о нас не нужно.
Моргот подался вперед на своем кресле:
-И с чего ты решил, Берен, сын Барахира, что я вот так возьму и отдам тебе сильмарил?
-Не отдашь, так я возьму его силой!
Теперь хохотали темные вала и майя вместе. Смех оборвался резко, точно по команде.
-Людям сильмариллы не нужны, значит, тебя послал кто-то из щенков Фэанаро? Решили загрести жар чужими руками.
Лютиэнь почувствовала подвох сразу. Ну как, как же плохо, что люди совершенно не способны к осанвэ! И как же нехорошо, что она не додумалась предупредить Берена раньше, чтобы ни в коем случае не говорил о том, по чьему поручению они тут находятся. Но было поздно — излишне прямолинейный, человек ответил:
-Ошибаешься, Темный Враг. Феаноринги тут ни при чем — сильмариллы нужны не только им, знаешь ли.
Гортхаур резко повернулся к нему, в черных, как омуты, глазах сверкнул интерес, а в голосе Моргота послышался неподдельный интерес:
-Ого! А вот это уже любопытно... Да вы садитесь, угощайтесь, - рука в черной перчатке сделала приглашающий жест, указав на сервированный у камина столик, - фрукты отборнейшие, вино десятилетней выдержки, а если человек предпочитает что-то покрепче, то есть и это.
-Мы ничего не будем есть в твоей крепости, Моргот! - возмутился Берен. Темный вала покривился — это прозвище он ненавидел так же, как и того, кто ему его дал.
-Как досадно, - процедил Враг, - а ведь стоит мне лишь приказать, и это будет последним предложением еды, которое вы получили здесь. А узников кормят немного иначе. Или, идя сюда, вы оба надеялись вернуться обратно целыми и невредимыми? Наивно, весьма наивно, и я...
-И, тем не менее, мы вернемся, - негромкий голос Лютиэнь заставил темного валу замолчать на полуслове.
-Даже майяр иногда ошибаются, - процедил сквозь зубы Гортхаур.
-Не в этот раз, - уверенно сказала девушка.
В отличие от человека она держалась спокойно, хоть и чувствовалось, что находиться здесь ей не просто неприятно, а очень тяжело.
Моргот и его приспешник некоторое время молчали — каким-то образом слова Лютиэнь заставили их ощутить тревогу. Внезапно темный вала отмер, и гулкий его голос зазвучал весело и зло:
-А знаете, дорогие гости, может статься, что я и дам вам один из сильмариллов.
Гортхаур уронил кочергу и вытаращился на своего повелителя. Это было так потешно, что Берен не сдержал смешка.
-Но, Мелькор... - начал было он.
-Подожди, Артано, не гони коней, - остановил майя тот, - человечешку послали не феанариони, а кто-то другой. И я даже догадываюсь, кто именно, но не в этом суть. Ты только подумай, любезный Артано, что будет, когда щенки узнают, что камнем завладел другой эльф, даже не нолдо. Они же его в порошок сотрут вместе с его народом — нам и пальцем не придется шевелить, они сами друг друга перебьют.
По мере того, как Моргот говорил, губы темного майя растягивались в нехорошей улыбке.
-Не суди всех по себе, Враг! - подал голос Берен, - не все такие алчные, хитрые и жестокие, как ты. Не все могут пройти по трупам для достижения своих целей!
-И это говорит тот, кто ради своей прихоти фактически шантажом повел на смерть добрейшего из эльфийских королей? - сузил глаза Гортхаур.
Берен как-то судорожно вдохнул и опустил голову.
-Я не мог знать, что все выйдет именно так...
-Как у вас, людей, все просто, - неожиданно желчно воскликнул темный майя, - не знал, не хотел, не подумал! И после этого вы еще обвиняете нас во всех грехах!
-А кто открыл людям и эльдар эти грехи? - глаза Лютиэнь сияли, как две звезды в летнюю ночь, - кто вселил в детей Эру гордыню, мать всех остальных пороков? Не ты ли, Моринготто, нашептывал эльдар в Амане то, что им самим и в голову не могло прийти? Не ты ли обездолил этот мир, лишив его зримых средоточий любви Эру? Не ты ли выкрал то последнее, что от них осталось?! Так что не тебе и не твоему прихвостню обвинять нас теперь, Отец Лжи!
-Люди, по крайней мере, способны раскаиваться, - подхватил Берен, воодушевленно, - и эльфы тоже. А вот тебе, Моргот, это чувство неведомо.
-Способны раскаиваться, говоришь? - как-то нехорошо переспросил темный вала.
-Да. Мне всей жизни не хватит, чтобы искупить гибель короля Фелагунда, но я уверен, что он там, в Чертогах, простил меня, потому что в его сердце никогда не было твоей отравы, Враг!
Лютиэнь посмотрела на спутника с уважением и даже гордостью.
-Складно говоришь, - из-под глухого капюшона послышался смешок, - допустим, я тебе поверил. Что ж, посмотри на то самое средоточие любви Эру, о котором говорила... кстати, кто она тебе? Подруга? Помощница? Невеста? Или очередная жертва, как и упомянутый эльфийский король?
С этими словами Моргот снял капюшон.
Сказать по правде, Берен ожидал увидеть драгоценные камни исключительной красоты. Скорее всего, светящиеся. Но все оказалось иначе.
Кабинет (или зал?) залил ровный золотистый свет. Он не слепил, не обжигал, а обволакивал пушистым теплом. Глядя на него хотелось одновременно смеяться и плакать от тихой радости и любви, заключенных в этом свете. Любви, которую хотелось принимать и дарить. На миг человек представил, какой неземной благодати лишились эльфы Амана с гибелью Древ, и ненависть к Врагу Мира наполнила его, пробившись даже через милость и всепрощение, что несли в себе сильмариллы. Он понял, что сделает все, чтобы эти камни, или что это было на самом деле, больше не томились в плену у воплощенной Тьмы.
Лютиэнь испытывала похожие чувства, только не было в ее душе ненависти и гнева, а лишь боль утраты и желание вернуть миру свет и любовь.
-Хочу предложить сделку, - Моргот снова накинул капюшон, скрыв под ним корону с сильмариллами.
-Я не заключаю сделок с Врагом! - процедил Берен, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони.
-И тем не менее, это единственный способ получить сильмарил и остаться в живых. Даже сил твоей полумайи не хватит, чтобы силой взять у меня камни.
-Я не верю тебе, Враг, - отрезал Берен, - любая сделка с тобой — это как крапленые кости: всегда выпадает одно и то же.
-О, да ты проявляешь познания в самых неожиданных областях жизни, - расхохотался Гортхаур и добавил, - но я бы на твоем месте все-таки выслушал условия сделки. Думаю, ты будешь немало удивлен.
-А условия весьма просты, - Моргот не стал дожидаться согласия, – и даже весьма гуманны. Тебе предстоит выбраться между камнем и... свободой вот этого эльфа.
С этими словами он резко ухватил за волосы коленопреклоненного узника, что так ни разу и не шелохнулся за все время, и заставил того вскинуть голову.
-Узнаешь? - ядовито осведомился темный майя, подбирая кочергу и снова принимаясь ворошить угли.
Берен почувствовал, что из легких куда-то делся весь воздух, а в висках застучали молоты. Нет, этого просто не могло быть! Он ведь сам видел его смерть. Держал на руках безжизненное тело и просил прощения у того, кто его уже не слышал. Это его кровью была пропитала тогда одежда человека. И тем не менее, перед ним был Финрод. Сильно похудевший, измученный, покрытый шрамами и рубцами, но это действительно был король Фелагунд — ярко-бирюзовые глаза невозможно было забыть или спутать. Этот мягкий взгляд, к которому теперь примешивалась усталость, преследовал его во снах все то время, что прошло со времен плена на Тол-ин-Гаурхот. Эльф, без сомнения, узнал Берена, и его потрескавшиеся губы тронула ободряющая улыбка.
-По твоему слову я отпущу бывшего короля на свободу, клянусь, - между тем продолжал Моргот, - либо ты получишь сильмарил, но Инголдо навсегда останется моим рабом.
Нет! Нет, нет, нет! Это просто морок. Точно, это морок. А на самом деле король Нарготронда погиб от клыков волколака, спасая друга-человека, там, в каменном мешке Волчьего острова. Лютиэнь угадала мысли Берена и сказала тихо и как-то отстраненно:
-Это не морок.
-Удивляешься, как он выжил? - усмехнулся Моргот, - представь себе, у нас очень неплохие целители, а старший из арафинвиони был нужен нам не в виде фарша.
-Ох и намучились мы с ним, доложу я тебе, - светским тоном вмешался Гортхаур, - уж и так его уговаривали свои Песни Силы нам на службу поставить, и этак, а все ни в какую. Наши палачи уже сверхурочные требуют и самогон за вредность работы. Но мы надежды не теряем, а пока, чтобы он даром свой хлеб не ел, к работе его приставили — хоть какая-то польза.
-Ну, выбор за тобой, человек, - напомнил Моргот.
-Не верь ему! - от голоса, который он уже начал забывать, Берен вздрогнул, - ни в коем случае не заключай никаких сделок! Меня не спасешь, а себя потеряешь!
-Государь! - Берен хотел было кинуться к Финроду, но налетел на невидимую преграду. Лютиэнь же стояла, устремив невидящий взгляд в пространство. Если бы Берен сейчас оглянулся, то понял, что та говорит с кем-то по осанвэ. Но все его мысли были заняты сложившейся ситуацией. Сильмарил против свободы государя Финрода. Любимая девушка против искупления греха. То, о чем он думал столько бессонных ночей, то, что тяготило его все прошедшее время, можно было переиграть и исправить. Прямо сейчас. Но это значило потерять Лютиэнь, отказаться от любви, от надежды быть рядом с ней всю отведенную ему жизнь. Это был слишком тяжелый выбор. Но и король, и Лютиэнь сказали, что нельзя заключать сделки, значит, должен быть какой-нибудь другой выход! Но какой? Кинуться с мечом на темных? Смешно. Прибегнуть к силам возлюбленной? Но, если бы она могла что-то сделать, то давно бы уже сделала. Берен посмотрел на пленника, и его сердце сжалось от жалости. Что же ему довелось тут пережить... Никак этот тощий, избитый и измученный эльф с тусклыми спутанными волосами не вязался с образом прекрасного и величественного короля Нарготронда, каким он его помнил. А от мысли, что это все случилось из-за него, Берену стало нехорошо.
-Вот он, хваленый дар людей — возможность выбора, - хохотнул Темный Враг, - сам решай, кого тебе предать: свет Древ или того, что ради тебя жизнью и свободой рискнул и кого сам ты уже однажды предал.
-Я не предавал! Я думал, государь Фелагунд погиб!
-Не предавал, говоришь? - ехидно переспросил Враг, - может, еще скажешь, что никогда ему не завидовал? Ну как же, бессмертный вечно юный эльф, красивый, счастливый, да еще и король. Вы, люди, все завидуете эльфам, с самой той ночи, как оный государь Фелагунд вышел к вам впервые в лесу. Только кто-то из вас умнее и не показывает этой зависти, но глупцов, которые радуются неудачам старшего народа, больше. Или, думаешь, почему под моей рукой там много людей? К слову, можешь спросить своего королька, кто из палачей самый жестокий: орки или люди. Поэтому советую тебе сделать правильный выбор.
-Берен, это ловушка, не слушай его! Он все равно не отдаст тебе... - договорить Финрод не смог, потому что Моргот с силой дернул цепь так, что ошейник передавил эльфу горло.
-Подумай, - между тем подхватил речь темного валы Гортхаур, - чего стоит жизнь одного эльфа? Кстати, не такого уж безупречного, как тебе казалось, иначе бы он не проиграл мне поединок в Песнях Силы. Тут ведь, знаешь ли, любое пятнышко на совести превращается в ужасный диссонанс. Аж уши режет, - темный майя скривился.
-И это говорит прислужник того, кто внес этот диссонанс в Песню Айнур, - поднял бровь Финрод, восстановив перехваченное ошейником дыхание.
-Уволь меня от нравоучений, Инголдо, - отмахнулся Жестокий.
-Я проиграл только потому, что твоя Песня Силы была неразбавленной Тьмой, каковой ты и являешься, а моя — Песнью живого творения Эру со своими достоинствами и недостатками, - с легкой улыбкой сказал эльф, - но именно эти полутона и делают нас живыми. А ты мертв, бывший майя, мертв, какое бы тело себе не сотворил.
Гортхаур шагнул к пленнику и молча ударил его по лицу тыльной стороной ладони. Кольцо с морионом оставило на щеке длинную ссадину.
-Довольно! - еще никогда Берен не слышал у Лютиэнь таких повелительных нот в голосе, казалось, она даже стала выше ростом, - вы говорили о Песнях Силы? Так послушайте мою!
И прежде, чем Моргот и его прислужник успели опомниться, Лютиэнь запела.
Поначалу был слышен только высокий завораживающий голос, но потом... казалось, что по мрачному залу пробежали серебристые искорки, осыпаясь мерцающим дождем на всех присутствующих. От них становилось хорошо и тепло, будто на коленях у матери. И чувство защищенности было такое же, как в детстве, когда рядом родители, которые закроют от невзгод и защитят от всего зла мира. Берену даже показалось, что он даже слышит забытый с детства аромат свежих булочек, парного молока и вереска — запах детства и дома.
А вот Морготу с Гортхауром песня явно пришлась не по душе. Обоих начала бить судорога, точно в приступе падучей, и это было страшно. Создавалось ощущение, что из их тел пытается вырваться наружу что-то мощное и очень агрессивное, но не может.
Голос стал сильнее — усилились и корчи темных, и тут в песню вплелась еще одна нота. На октаву ниже. Темы сплелись, и к серебру добавилось золото. И вот уже точно Тельперион и Лаурэлин, на миг очнувшись от вечного сна, протянули свои ветви, разгоняя мрак Твердыни. Из подземелий с визгом и воплями разбегались орки, на хочу бросая оружие и доспехи. В темницах подняли голову заключенные, вспоминая, как это — улыбаться, и обретая утраченную эстэль. А два голоса — мужской и женский — росли и ширились, казалось, ничто темное не способно устоять перед ними. И действительно, и темный вала, и его подручный перестали корчиться и затихли.
Песня задрожала на высокой ноте и затихла.
-Быстрее! - голос возлюбленной вернул Берена к действительности, - они скоро придут в себя, нужно успеть все сделать!
Человек тряхнул головой, прогоняя блаженной чувство, которое подарила ему Песня Силы. Со всех ног он кинулся к распростертому на плитах пола черному вале и более не коленопреклоненному, а стоящему во весь свой немалый рост Финроду. Тот уже успел откинуть черный капюшон Моргота, и свет сильмариллов наполнил помещение.
-Корона зачарована, снять ее может только Моринготто, - пояснил он, - попробуйте вынуть камень прямо на нем.
Берен кивнул и выхватил из ножен кинжал — лезвие немедленно замерцало синеватыми переливами, предупреждая о близости Тьмы. Возиться пришлось долго — сильмарил был укреплен прочно, а зачарованная сталь короны с трудом поддавалась даже нолдорскому клинку. Наконец первый камень скользнул в руку человека, оказавшись на ощупь таким горячим, что тот едва не выпустил реликвию. А когда принялся за второй Моргот шевельнулся. Берена прошиб холодный пот. Он замер с занесенным клинком, не смея шелохнуться.
-Скорее, - прошептала Лютиэнь, - они вот-вот придут в себя.
-Я понял.
Оторвав от рубашки рукав, Берен завернул в него сильмарил и зажал в кулаке, после чего шагнул к напряженно наблюдавшему за происходящим Финроду.
-Государь, где открывается твоя цепь?
Но тот лишь печально улыбнулся:
-Нигде. Она зачарована, как и корона, и ни ты, ни Лютиэнь, ни даже сам Фэанаро не смогли бы ее перерубить. Для этого нужны силы валар, но тот, который здесь, ни за что этого не сделает.
-Но должен быть какой-то способ! - воскликнул Берен и снова похолодел, потому что теперь уже шевельнулся Гортхаур.
-Они сейчас очнутся, и тогда весь ваш поход окажется напрасным, - стал торопить Финрод, - берите камень и уходите.
-Государь, я не могу снова бросить тебя! - с глазах человека было неподдельное отчаяние.
-У тебя нет выбора. Обещай мне только две вещи.
-Я слушаю, государь.
-Во-первых, сделай все возможное, чтобы камень не привел к войне между эльдар, - голос бывшего короля обрел повелительные нотки.
-Все, что от меня будет зависеть, я исполню, - Берен склонил голову, - а каков второй приказ?
-О нет, это не приказ. Это просьба. Я бы хотел, чтобы ты никому не рассказывал о том, что видел меня тут — только и всего.
Берен спал с лица.
-Но... государь, я должен! Тогда твой брат, нынешний король Нарготронда, соберет войско, чтобы освободить тебя!
-Вот этого-то я и не хочу. У эльдар и атани сейчас недостаточно сил для штурма Твердыни Врага, этот поход будет обречен на провал, а я не хочу, чтобы кто-то погиб из-за меня. Обещай, что никому не скажешь, прошу тебя! Пусть для всех я так останусь погибшим в Тол-ин-Гаурхот.
Берен молчал, глядя себе под ноги, а потом тяжело уронил, не поднимая глаз:
-Я обещаю...
Финрод облегченно вздохнул.
-Спасибо, дорогой друг. А теперь идите, пока не поздно.
-Да, нужно идти, - Лютиэнь легко коснулась руки своего спутника, - у нас осталось очень мало времени. Спасибо, Инголдо, за помощь в Песне. И хоть по обещанию Берена никто не узнает о твоей судьбе, мужество короля Нарготронда я сохраню в своей памяти. А еще ее сохранит сильмарил, ведь он впитывает в себя весь Свет мира.
Вдруг Берен сорвался с места, бросился к прикованному эльфу и упал перед ним на колени.
-Государь! - по обросшим щетиной щекам покатились слезы, - государь, простишь ли ты меня? Простишь ли за то, что поставил свои желания выше твоей жизни?!
Тонкая рука со следом от пут на запястье легла на плечо человека.
-Я никогда и не держал на тебя обиды, - чуть улыбнулся Финрод, - но, если ты сам чувствуешь вину, моли Эру, и Он простит тебя.
-Благодарю, государь... - прошептал Берен, поднимаясь с колен, - я никогда не забуду тебя. И, клянусь, легенды о тебе, твоей доброте и твоем мужестве переживут не только меня, но и этот мир!
-Ну, это лишнее, - Финрод улыбнулся почти весело, - все, идите. И да хранит вас Эру. А вы храните то, что получили. Прощайте.
Как и обещал, Берен рассказал всем, что государь Фелагунд погиб на Тол-ин-Гаурхот, сражаясь с волколаком. Эту историю подхватили менестрели, сложив по ее мотивам множество песен, самой известной из которых стала «Лэ о Лейтиан», дошедшая до наших дней. И только один из сильмариллов, теперь вечно проливающий свет с ночного неба, хранит память о том, как все было на самом деле. Но о том, что стало с Финдарато Инголдо, бывшим королем Нарготронда и пленником в Твердыне Мрака, не знает даже он...
-
-
14.07.2014 в 22:36-
-
14.07.2014 в 22:38-
-
14.07.2014 в 22:39Fuchoin Kazuki, нет, читается очень легко — и не оторвёшься. )
-
-
14.07.2014 в 23:00-
-
14.07.2014 в 23:07-
-
14.07.2014 в 23:59